Тоби или кто-то другой, отвечающий за эту операцию, принял все меры предосторожности при отборе охранников, которые абсолютно ничего не знали о моих способностях или о целях операции в целом. Но, само собой разумеется, их обязательно проинструктировали о том, что все известные им детали операции следует держать в строжайшем секрете.

Когда один из охранников – его звали Чет – сопровождал меня в спальню, расположенную на третьем этаже, я постарался идти как можно ближе к нему. По всему было видно, что он получил надлежащие инструкции не вступать со мной в разговоры и вообще держаться подальше от меня.

Но, разумеется, его не проинструктировали не думать, к тому же мышление – это один из видов деятельности человека, которым управлять мы никак не можем.

– Хотел бы я знать, – спросил я его, когда мы поднялись на второй этаж, – сколько здесь таких, как ты?

– Извините, сэр, – ответил Чет, резко мотнув головой. – Но мне запрещено вступать с вами в разговоры.

Тут я повысил голос, притворяясь рассерженным:

– Ну а как же мне знать, черт побери, что я в безопасности? Сколько же таких, как ты, охраняют меня? Можешь ли ты хоть назвать мне цифру?

– Извините, сэр. Пожалуйста, поднимайтесь наверх.

Когда он вводил меня в спальню, мне уже стало известно, что перед входной дверью будут стоять всю ночь двое охранников, а Чет заступит в первую смену, чему он очень рад, и что он страстно желает узнать, кто я такой и чего я такого натворил.

Почти весь первый час я посвятил тому, что тщательно изучал спальню, разыскивая всякие подслушивающие устройства (они обязательно должны были быть, но обнаружить их я не сумел) и тому подобную аппаратуру. Рядом с постелью стояли радиочасы – самый вероятный прибор с такими устройствами. Но и в них ничего не оказалось.

Примерно в полвторого ночи я постучал в дверь, вызывая охранника. Через секунду-другую дверь открылась – появился Чет: «Чего изволите?»

– Извини, что беспокою тебя, – сказал я. – У меня в горле что-то першит, не можешь ли принести мне стаканчик воды с содой.

– Тут где-то должен быть маленький холодильник, – нерешительно ответил он, а сам весь напрягся, покачиваясь из стороны в сторону и держа руки по швам, будто его инструктируют.

– Да ведь все уже ушли, – поощрил я его с глуповатым видом.

– Я вернусь через пару минут, – сказал он раздраженным тоном, повернулся и закрыл за собой дверь. Я подумал, что он позовет кого-нибудь снизу по портативному радиопереговорному устройству, поскольку получил строгое указание ни при каких обстоятельствах не покидать вверенный пост.

Минут через пять в дверь мягко постучали. А я к этому времени запустил радиочасы на полную громкость, включил также душ на всю катушку, заполнив ванную густым паром, приоткрыл дверь, и пар валил в спальню.

– Я в душе, – громко отозвался я на стук. – Поставь там где-нибудь.

Вошел другой охранник в форме, держа в руках поднос с бутылкой французской минералки – неплохо бы выпить стаканчик, еще подумал я. Пока он в растерянности оглядывался по сторонам, отыскивая место, куда бы поставить поднос, я стремительно ринулся на него.

Охранник был явно профессионалом, неплохо натренирован, но я тоже не слабак, кое-что знал и умел, поэтому тех двух-трех секунд, пока он соображал, что к чему, мне вполне хватило, чтобы застать его врасплох. Я припечатал его к полу, поднос и бутылка с грохотом шлепнулись на ковер. Он моментально очухался и, вскочив на ноги, двинул меня что есть силы левой в челюсть. Удар был довольно болезненным.

Голос по радио громким скрипучим голосом бормотал что-то: «…Она пошла вниз… теперь я смог… пойти», да тут еще шум воды, льющейся из душа, заглушали все звуки, разобрать, конечно же, ничего нельзя было и…

Деревянный поднос оказался самым боевым оружием: схватив его с пола правой рукой, я резко и сильно рубанул им по горлу охранника, попав ребром подноса прямо в самое уязвимое место – по адамову яблоку. Охранник тяжело застонал, пытаясь сделать мне подсечку ногами, и я вдруг услышал его мысль: «…не могу… стрелять… не должен стрелять… твою мать…»

Тут я понял, что взял над ним верх, узнав, что он не может сделать. В этом-то и заключалось его уязвимое место – он не мог применить оружие. Пока он сжимал свои пудовые кулаки, я успел захватить его мертвой хваткой и завалить вперед на живот. Схватка происходила рядом с массивным креслом с подлокотниками. Когда он падал, то крепко, со стуком ударился головой о дубовый подлокотник. Что-то прохрипев и с шумом выдохнув, он вдруг как-то сразу обмяк, рот у него непроизвольно перекосился, и он неподвижно растянулся на полу.

Охранник был без сознания. Он ударился, но не так, чтоб уж очень сильно. Минут через десять, ну от силы двадцать, он придет в себя.

И все это время, пока мы боролись, радио что-то громко бормотало и бормотало.

Я точно знал, что через несколько секунд сюда войдет второй охранник, заподозрив неладное.

У лежащего без сознания охранника в кобуре под мышкой оказался великолепный девятимиллиметровый полуавтоматический револьвер «рюгер-П90», [3] из которого мне хоть и редко, но все же приходилось постреливать ради тренировки. Моментально нагнувшись, выхватив револьвер, я перезарядил его, спустил предохранитель и… выпрямившись, увидел, что надо мной угрожающе навис другой охранник, совсем не Чет, а из следующей смены, и направил на меня свой пистолет.

– А ну-ка брось, – резко скомандовал он. Мы глядели друг на друга в каком-то оцепенении. – Полегче, – продолжал он. – Никто не собирается бить тебя, если бросишь эту штуку. Положи потихоньку на пол и топай, а потом…

Выбора у меня не оставалось. Я посмотрел на него пустыми глазами и выстрелил навскидку. Я целился так, чтобы только ранить его, да и то несерьезно. Раздался внезапный звонкий выстрел, вспышка, резкий запах пороха. Я сразу же увидел, что попал ему в ляжку, и он растянулся на полу. Он, разумеется, не был профессиональным убийцей – я это понял, потому как прочел немало книг о них и получил, таким образом, бесценную информацию.

И вот я встал над ним с «рюгером», нацеленным ему в голову.

В глазах его я ясно прочел боль от пулевой раны и безмерный страх. Тут я услышал и мучительные слова «…Боже, нет, Боже, нет, он не сделает этого, Боже…»

Я тут же спокойно предостерег его:

– Если только двинешься, сразу пристрелю. Так что извини.

Глаза его еще больше расширились, нижняя губа тряслась от, страха. Я взял у него пистолет и положил к себе в карман. Затем приказал:

– Сиди тихо и считай до ста. Если только двинешься раньше, поднимешь шум, вернусь и убью.

А потом, выйдя из комнаты, я захлопнул за собой дверь и, услышав, как автоматически щелкнул замок, бросился бежать по темному коридору.

27

Пригнувшись, я прокрался вдоль обшитых дубовыми панелями стен холла и быстро оценил обстановку. В конце холла тускло темнело что-то – похоже, там виднелась полуоткрытая дверь. Может, там стоял кто-то, да еще не один. За дверью, предположил я, находилась комната для отдыха сменившихся охранников, где они, вероятно, потягивали кофеек.

Я еще подумал: а нет ли там, в комнате, чего-нибудь подходящего для меня?

Нет, вряд ли там есть что-то нужное, лучше не рисковать и не заглядывать туда.

Я продолжал красться вдоль холла, держась подальше от света. И вдруг раздался громкий металлический щелчок – включилось радиопереговорное устройство, которое оставил второй охранник, прежде чем войти в спальню. Это сигнал, требующий ответа. Я же, не зная пароля, не мог ответить за охранника. Лучше даже и не пытаться.

Все это означало, что в моем распоряжении не более минуты, а потом появится кто-то еще, чтобы выяснить, почему никто не откликается на его вызов.

В холле темно, повсюду закрытые двери. Я не знал внутреннего расположения помещений, запомнив лишь общие контуры этого роскошного особняка, пока меня вели от машины к дверям.